протокола, отделение архива, управление по внешней политике и референтура. Основной «мозг» государства, включая суперкомпьютер, расположенный в подвале здания, а также основные средства глобального мониторинга обстановки, диктатор твердо решил закрепить за Национальным Центром обороны.

– А, что, – поинтересовался Рудов, – разве на Красную площадь не поедем?!

– Хочется? – ехидно, в свою очередь, поинтересовался он у друга и соратника.

– Конечно! – воскликнул он и, не раскрывая дальнейшей подоплеки, пробормотал. – За такое зрелище и половины жизни отдать не жалко.

– По телевизору посмотришь, – утешил его Валерий Васильевич. – Это простые люди сегодня могут себе позволить расслабиться, а у нас, сам знаешь, сколько кастрюль кипит на плите.

– Это точно, – сразу поскучнел Сергей Иванович.

– Телевизор-то глядел вчера вечером? – спросил Афанасьев больше для порядка, чем из любопытства.

Рудов, молча кивнул и добавил тут же от себя:

– И сводки оперативные тоже просматривал. Все детали совпали. В соответствие с донесением агента. Уже с самого утра начался повсеместный вой о дикости и неприемлемости поведения «московитов», нарушающих все мыслимые заповеди гуманизма. Впрочем, ничего другого и не ожидалось, – хмыкнул он, довольно спокойно, что никак не соответствовало его пылкой натуре, и начал потирать свои старческие колени, чем немало удивил Афанасьева.

– Что с тобой, Иваныч?! – удивленно воззрился он на Рудова, поворачиваясь к нему всем корпусом. – Я тебя не узнаю! Ты так спокойно обо всем говоришь…

– Волноваться надо было раньше. К этому уже давно все и шло. Рано или поздно, но что-то в этом духе и должно было случиться. Я удивляюсь только тому, что это не произошло гораздо раньше.

– И что ты предлагаешь?

– А что тут предлагать? Все предложения уже изложены в оперативных планах, кстати, разработанных Генштабом под твоим непосредственным руководством, утвержденных тобой еще в прошлом году и находятся в пакетах за сургучными печатями. Предотвратить дипломатическими методами эту провокацию мы не смогли, да и вряд ли бы кто-нибудь смог, находись он на нашем месте. Здесь только ее ноги, а уши этой провокации торчат из-за океана. Только они могли категорически запретить ее проведение, но, как видишь, не стали. А значит, после артиллерийского залпа в информационном поле, следует ожидать начала реального наступления по всей линии фронта, с задействованием максимального числа средств поражения, которое может начаться в ближайшее время.

– Я надеюсь, мы проинформировали наших друзей из Донбасса о разворачивании дальнейших событий?

– Причем, во всех деталях, – утвердительно кивнул головой Рудов.

– И все-таки, когда ты думаешь, они начнут генеральное наступление? – с незатихающим беспокойством в голосе опять поинтересовался Афанасьев.

Сергей Иванович поиграл бровками, изображая усиленные раздумья над непростым вопросом, а затем после непродолжительной паузы выдал:

– Значит, так… Официальное заключение ОЗХО уже наверняка имеется, заранее заготовленное. Но обнародуют его, скорее всего, сегодня к вечеру, так как именно на вечер назначено по инициативе Украины, экстренное заседание Совбеза ООН. Это заключение, как раз и будет тем «лыком в строку». Резолюция, естественно, не пройдет, но для нас это будет слабым утешением. Все равно мы во всем будем виноваты, и на нас постараются повесить всех собак, попутно напоминая мировой общественности Литвиненко, Сирию и Скрипалей, – рассуждал он негромко вслух. – Уже сегодня к вечеру в Киеве начнут собираться толпы «разгневанных» граждан, требующих раз и навсегда покарать «проклятых отравителей». Станут собирать подписи с требованием окончательно зачистить «вражеские анклавы» на Донбассе и жечь покрышки. Завтра их клоун сначала созвонится со своими хозяевами из-за Лужи, и после принципиального согласия с их стороны, со слезами в голосе обратится к нации с призывом крепить ряды и обещанием отдать распоряжение ВСУ о подготовке ответных мероприятий. Те, в свою очередь, «возьмут под козырек» и к утру воскресенья начнут, после массированного артиллерийского налета по заранее известным целям, всеобщее наступление. Примерно, так.

– Почему ты думаешь, что начнут в воскресенье.

– Это не я думаю. Это они думают так. Наши разведывательные источники доносят, что на воскресенье в ВСУ отменены не только все увольнительные в частях непосредственно занятых в АТО, но и во вспомогательных подразделениях обслуживающих передовые части. Ко всему прочему, они еще возлагают немалые надежды на то, что в воскресенье мы будем заняты делами, связанными с купированием массовых народных протестов, внутри своей страны.

– Да, пожалуй, ты прав, – задумчиво протянул Афанасьев, выслушав тираду товарища, – в том, что события, скорее всего, будут разворачиваться именно в этом ключе. Как ты думаешь, наши «партнеры» догадываются о существовании наших планов противодействия наступлению на Донбасс?

– Это ты не меня спрашивай, – внезапно окрысился Рудов, – а Барышева, который еще в прошлом году хвастался, что его люди читают разведывательные сводки ЦРУ раньше, чем они попадают на стол их директора. – И мгновенно успокоившись, добавил более деловым тоном. – Почем я знаю, о чем они там догадываются или нет?! Знают или не знают, но в любом случае о чем-то могут догадываться и брать в расчет. Со своей же стороны могу сказать только одно – мы предпринимаем все меры и задействуем все имеющиеся в нашем распоряжении средства для сокрытия планов от глаз неприятеля, начиная от космических средств подавления и заканчивая распространением дезинформации.

– Ладно, Иваныч, не кипятись, – положил Афанасьев руку на колено Рудова в знак успокоения. – Я-то ведь почему спрашиваю обо всем этом? Ты же знаешь, я никогда темой Донбасса не занимался. По крайней мере, всерьез. Мне и Сирии за глаза хватало. А тот прошлогодний план, о котором ты говоришь, я всего лишь подмахнул, не вдаваясь в детали. Его проработкой фактически занимались вы с Николаем Василичем. Поверь, я нисколько не сомневаюсь в ваших с ним талантах по планированию военных операций подобного рода, но вот согласованность действий наших противников извне и изнутри, меня, честно говоря, немного настораживает.

– Не одного тебя, – примирительно буркнул Рудов. – Однако я не думаю, что предстоящие воскресные события внутри страны смогут вылиться во что-то типа Болотной площади 2012-го, не говоря уж о февральской революции 1917-го.

– Думаешь?

– Да, – уверенно кивнул Сергей Иванович. – Многие факторы свидетельствуют о провале намеченной оппозицией акции.

– Ну-ка, ну-ка, – с интересом заерзал Афанасьев на сиденье, позабыв даже про больную руку.

– Нет объективных обстоятельств, способствующих серьезной эскалации. Ты ведь не забыл «апрельские тезисы», где четко и ясно показывались признаки революционной обстановки?

– Их и в 12-м не было, – недовольно покрутил носом диктатор.

– Да были, были, – усмехнулся «серый кардинал». – Верховная власть тогда, как ты наверняка помнишь, была не просто в растерянности, после выборов в Думу, но в ней самой, как яблочная гниль образовалась внутренняя оппозиция. Нет ничего хуже, чем разброд и шатание в верхах. Я до сих пор не понимаю, по какой такой причине, Бутин, придя вновь во власть, пожалел и не разделался с Ведмедевым за все его проделки? А еще говорят про него, что он был тиран и деспот. Будь я или ты на его месте, и голова Ведмедева скатилась бы с эшафота мирового политикума прямо под ноги либеральной интеллигенции, выпестованной им из-за могучего плеча Бутина. У нас же, слава Богу, не гнилая дерьмократия, а здоровая и румяная военная диктатура с ее единоначалием, субординацией и беспрекословностью выполнения приказов. К тому же, как доносят с мест, начинающая пользоваться все большим авторитетом у народа. А это, согласись, решающий фактор, ибо двигателем всякой революции являются именно широкие народные массы.

– «Широкие народные», как ты говоришь, как раз и были в 12-м, – вставил «шпильку» Афанасьев, но Рудов от нее только отмахнулся.

– Да какие там широкие? Околоков еще тогда говорил, что собравшихся было чуть более полста тысяч. Вот и сравни: полста тысяч и почти пятнадцать миллионов жителей столицы. Да один только Кургинян в один момент смог выставить против них более двухсот тысяч. И если бы была отдана команда «фас», от «болотников» мокрого бы места не осталось.

– Даже пятьдесят тысяч пассионариев способны свернуть шею власти. Наглядным примером того может послужить все та же Украина, – опять начал спорить Валерий Васильевич уже из чистого и природного упрямства своей натуры.

Все, кто